Антон Чёрный (р. 1982) — филолог, переводчик, автор двух поэтических книг: «Стихи» (2009) и «Зелёное ведро» (2015). Учился на Филологическом факультете Вологодского университета и в Институте печати в Санкт-Петербурге. Жил в Вологде, Санкт-Петербурге, Лос-Анджелесе, в настоящее время — в Ростове-на-Дону. Стихи публиковались в журналах «Арион», «Новый мир», «Октябрь» и других изданиях.
Переводчик немецкой, английской и нидерландской поэзии, в его переложениях опубликована избранная лирика Георга Гейма (2011), а также антология «Поэты Первой мировой. Германия, Австро-Венгрия» (2016). Один из переводчиков антологии «Поэты Первой мировой. Британия. США. Канада».
Подача поперёк поля
О книге Владимира Козлова «Зачем поэзия» (Ростов-на-Дону: Prosodia, 2023)
Поэт и общественный деятель Владимир Козлов решил объяснить, зачем нужна поэзия — и, кажется, прежде всего, самому себе. Во всяком случае, при чтении этой книги, состоящей из семи пространных эссе, не покидает чувство, что тебя пригласили присутствовать при внутреннем монологе — потоке речи, обращенной к себе, долго копившейся, и вот, наконец, нашедшей разрешение.
В сердцевине этой небольшой и довольно цельной книжки экзистенциальный вопрос о том, кто такой художник (слова), как ему остаться собой посреди этой смертной действительности, как ему самому себе внушить самоценность того, что мы называем поэзией и что находится в столь явном небрежении обществом в последние десятилетия. Автор считает проблему неприкаянности автора, его маргинальности критической, угрожающей самому существованию поэта как явления. Он рассматривает и отвергает один за другим разные способы общественного самоутверждения художника (через гордыню, в основном). Меж тем, можно было бы на это возразить, что сама ситуация ненужности, маргинальности даровала поэтам в первой четверти 21 века неслыханную в русской истории свободу — ошеломляющую, подавляющую, дезориентирующую. Можно наслаждаться ею, можно в ней и погибать, но сама возможность «не гнуть ни помыслов, ни шеи» представляется мне лично скорее благом.
О сгибании помыслов речь идет в двух эссе этой книги, каждое из которых пытается осознать положение поэта на фоне грянувших в наши дни политических неурядиц и военных конфликтов. Думаю, эти главы вызовут больше всего споров и нареканий, хотя мысли в них довольно простые. Владимир Козлов предлагает художнику застыть в центре урагана, не принимая ни чьей стороны, ибо гражданин всегда подменяет поэта, и любая позиция тут будет проигрышной: «Художник тоже человек. Но в этом смысле — когда он гражданин, он не художник». Удел поэта в роковые дни — сугубый гуманизм и приумножение своей родной культуры. В ответ, конечно, можно привести десятки гениальных произведений поэзии, являющихся одновременно и политическими жестами самого прямого, разящего действия: «Парижскую оргию» Рембо, «Клеветникам России» Пушкина, «На независимость Украины» Бродского. Но мы понимаем, что речь идет о современном художнике слова, работающем совсем не в ту бумагоцентричную эпоху, когда печатной строчкой можно было двигать народы. Скорее имеется в виду проблема чистоты внутренних моральных одежд поэта, сохранение которых, по мысли автора, требует определенной способности к избирательной немоте и глухоте.
Самыми ценными в книге кажутся короткие главы, где в немного провокативной манере даются разнообразные определения поэзии. «Поэзия как арт-терапия» предлагает осмыслить процесс письма как поиск внутреннего равновесия, «Поэзия как исследование» заставляет задуматься над когнитивной стороной того же процесса, и вообще эти маленькие главки написаны с большим знанием дела и с любовью к нему.
В нашей литературной критике обычно не принято писать о стихах в столь прагматичной манере, как это позволяет себе Владимир Козлов, его рассуждения не вписываются в общий спор о графоманах и профессионалах, о верлибрах и силлабо-тонике. Эта книга не дает готовых ответов, но это хорошая стартовая подача, причем сделанная поперек привычного поля. И хорошо, если она не останется без ответа.
